Служил как-то в одной артиллерийской части под Пензой один колобок. А служил он водителем. И очень он любил свою должность дежурного тягача. Поелику часть была махонькая, да такая, что аж находилась в расположении другой части, зенитной, то самый толковый из водителей был бессменным дежурным тягачом. В вечном наряде, так сказать. Знай, сиди себе в парке, да по мере надобности грузовик выгоняй. Лепота… А что поделать — мало народу-то.
А в части ещё служил майор один, зампотыл-зампотех. Басурман редкий. Не глаза — щели радиаторские, не кровь — кумыс бурлящий! И тоже в парк по должности наведывался. И как-то поздно вечером, когда в наряд по парку заступили два здоровенных лба — лицо кавказской национальности да деревенский дурачок славянской наружности с кулаками-дынями — решил майор свои владения проведать. А надо сказать, идолища эти раздобыли неведомо где зелено вино да белу сивуху. Ну и совратили колобка, выпей, мол, с нами. А он и не против. Засели в комнату отдыха суточного наряда, что на контрольно-техническом пункте — парковом КПП. Разложились, выпили. И вдруг — тук-тук — в дверь стук!
— Кто там? — пьяным голосом спрашивает один из пузайцев.— Солдатушки-ребятушки, отворитеся, отопритеся! Ваш майор пришла — вам люлей принесла!
Что делать? Сразу же две мысли возникло, вторая из них — предложить начальнику выпить. Из всех возможных вариантов Штирлиц отбросил бы этот первым. Наши лукуллы подтвердили такой выбор. Один вариант оставался…
— Товарищ майор, а мы не можем — мы ключи потеряли, — раздался всё тот же пьяный голос.— А ну, бл, открывайте быстро, слоны грёбаные! — послышался из-за двери ласковый голос любимого начальника.
Деваться некуда, отпёрли засов, отворили дверь, повинились перед майором. Крепко же в тот вечер драл майор, да не их, а всю батарею их. А им наказание на следующее утро придумал.
А кара,им придуманная, вот в чём заключалась: каждый день, чуть свет забрезжит да дневальный команду к подъёму подаст, должны были трое сих лбов в вериги стальные, что в войске государевом бронежилетами зовут, облачиться. Из троих каторжан двое пред ясными очами дежурного офицера являлись,потому как посыльные, а третий шёл на самые тяжёлые работы: цемент таскать, асфальт под столбы долбить, да эти самые столбы вкручивать. После смены наряда по штабу — наоборот. Жара ли, холод ли — всё одно.
Прошёл месяц. Отплакал наш колобок все слёзы жировые (пролил весь пот, то бишь) и со спокойной совестью в казарму не к наряду, а ко сну, наконец, пошёл готовиться. А в это время в расположении да в ленинке солдаты сидели, отдыхали. Тут же дежурный с ними, про срочку свою рассказывает. Сидят и видят вдруг: входит какой-то мужичок в мешковине и еле себя несёт. Такого даже самый голодный африканец или индокитаец пожалел бы и последний рисовый сухарь ему отдал бы. Зашёл мужичонка в ленинку и встал перед парнями, словно ждёт чего-то. Те на липучку с фамилией глянули — колобкова форма!
— Ты кто?! — крикнул дежурный незнакомцу.
А мужичишка ему: — Я — Дежурный Тягач, твою мать…
Вот так вот, похудеть на 20 кг за месяц может и просто, да больно тяжело.
Тут и сказочке конец, а мораль сей басни такова: думай своей головой, она у тебя не токмо для шапконошения и пирожков закидывания. А уж коли попал под дурное влияние, то и из этого умей пользу вынести.
Ну, был наш водила примерно такой, даже чуть поширше…