Эта публикация, которую я размещу и на других ресурсах, помимо Дзена, идет в продолжение темы моих статей «Коммунально-ювенальное болото», «Прокурорский подлог» и других, где я поднимаю тему беспредела гомункула, выведенного отечественными чиновниками-селекционерами в результате скрещивания Ювенальной Юстиции и «Барневарн» — органов т.н. «опеки».
Будь оно проклято вовеки, это полуфашистское новообразование на теле России, тайно и явно похищающее наших детей, устраивающее подставы и изготавливающее подлоги, как горячие пирожки, искалечившее судьбы тысяч небогатых российских, а в большинстве случаев — русских семей.
Верные слуги князя Мира сего — Молоха черпают свои мистические жертвы у избранных ими или их хозяином семей, дабы всеми правдами , а в основном — неправдами, похитить чужих детей, сделать изгоями, сломать психику, попытаться опустить ниже плинтуса, и все это исполняется под прикрытием действующих корочек и погон, имеет строго определенные цели, к декларируемым целям защиты детей и их прав не имеющим ни какого отношения, но попахивающим откровенным садизмом и звериной жестокостью. Ни для кого уже не является секретом тот факт, что наши дети превратились в живую валюту, живой товар, который уходит, как нефть, газ и древесина за рубеж, за определенные отчисления новых «родителей» чиновникам, ответственным за эти действа. Известны вопиющие случаи, когда опека отдает детей в гаремы для педофилов, но эти факты нисколько не поколебали ни саму опеку, ни фундамент, на котором она стоит. Для врагов рода человеческого это бизнес. Бизнес и ничего личного. Бизнес на детях. Наших с вами детях. Страдающих и беззащитных перед смертельными маховиками чудовищной и бессердечной системы.
В современной России от изъятия детей опекой не застрахована ни одна семья, какой бы благополучной и успешной она не была. Примеров предостаточно. Были бы дети, а повод изъять всегда найдется, если нет, то его можно выдумать и не выходя из кабинета, составить подложные акты. Такие филькины грамоты для прокурорских исков на лишение прав родителей прокатывают «на ура», поскольку некоторые сотрудники прокуратуры в доле. Рука руку моет.
Вчера, 6 августа, в 11.20, состоялось повторное заседание судей Второго кассационного суда по делу о лишении меня родительских прав и взыскании алиментов. Это дело инициировал Перовский межрайонный прокурор Федин И.А. спустя немногим более месяца после моего обращения 13 февраля 2019 года в Прокуратуру о проведении внеплановой проверки коммерсантов из ГБУ «Жилищник района Перово», которое он взял «под личный контроль».
Прессовать мою семью и устраивать всевозможные провокации и гадости, получившие карт-бланш, полагаю, из прокуратуры, коммерсанты от ЖКХ и госслужащие начали немного раньше. Полная информация об этом в других статьях.
Дело по лишению меня родительских прав зиждилось на документах, которые, по определенным причинам, отсутствуют в деле, они не были к нему приобщены даже после моих ходатайств, а возможно, из него и исчезли, но зато есть многочисленные ссылки на них в других чиновничьих кляузах. Чувствуете момент?
Практически все органы госвласти и чиновники района Перово, по закону, призванные защищать льготные категории граждан, людей малоимущих и многодетных, помогать им в их нуждах, игнорируют свои прямые обязанности, реальная помощь семьям — это не про них. Помощь разве что на бумаге и на словах. Перовское чиновничество, состоящее, в большинстве своем, из единороссов, утратило связь с реальностью и возомнило себя барами посреди холопов и крепостных.
Итак, после прошедшего первого заседания Второго кассационного суда общей юрисдикции, на улице Верейской, 12.10 4 августа по иску ко мне прокурора Федина, судья назначила заседание на 11.20 6 августа. Тогда суд не принял мое ходатайство о приобщении юридически значимых бумаг, фотографий, мое заявление о многочисленных фальсификациях доказательств в исковом заявлении прокурора и я уже мало на что мог рассчитывать.
Хотя, объективности ради, необходимо отметить, что суд, опираясь исключительно на бумаги в деле, все-таки меня выслушал, хотя и не до конца, но все же — я достаточно успел сообщить по делу, исходя даже из прокурорского оксюморона и документов, которые у меня приняли до этого и которые есть в деле, даже не смотря на то, что большинство ходатайств о приобщении к делу доказательств и свидетелей были проигнорированы или отклонены прошедшими до этого судами, по неизвестным для меня причинам.
В отличие от апелляционного суда в Мосгорсуде, которое прошло за пять минут, где председательствующая судья Павлова О.В. умышленно прервала мои показания двойным разговором, перейдя на другую, второстепенную тему, так и не приобщив к делу мои ходатайства, тем самым откровенно игнорируя ст. 12 ГПК РФ, тут, на заседании кассационного суда, я немного (для судей кассационного суда оказалось — достаточно) высказался и даже успел положить на стол женщины-прокурора фотографии, которые не были приобщены к делу, за что схлопотал от судьи, ведущей заседание, предупреждение, за второе подобное из зала суда выводят, пояснила она мне. Я все понял и больше не допускал подобной «вольности», основанной на эмоциональном состоянии от непокидающего меня чувства несправедливости по отношению к моей семье, моим детям.
Вчера, на заседание, где решалась судьба моих детей, моей многодетной и многострадальной семьи, я прибыл в довольно угнетенном состоянии духа, хотя постоянно молил Бога и Владычицу нашу помиловать детей моих, быть милостивыми и ко мне грешному. Рассчитывать на благосклонность Фемиды, учитывая предыдущие заседания не приходилось.
Заседание длилось не более пяти минут. Оно было назначено исключительно для вынесения определения. Три судьи восседали в своих высоких креслах и были готовы вершить правосудие. Ведущая заседание судья огласила суть дела, я все выслушал стоя, присаживаться не стал, затем встала для выступления женщина-прокурор и начала говорить…
И тут слезы хлынули из моих глаз. Потоком. Я нее мог их удержать и сдержаться. Они лились ручьями. Ничего не мог с этим сделать тогда и не могу сейчас. Пишу эти строки, и, переживая те же эмоции, обратно не могу их сдержать. Господь Бог, Владычица наша Богородица, судьи ли, или прокурор на суде, услышали мои молитвы, мой крик души, ее непрекращающуюся боль. Боль души, теряющей самых близких и любимых для меня людей — моих детей, мой смысл жизни.
Эта душевная непрекращающаяся боль гораздо сильнее физической. Это ощущение постоянно и сродни тому, как будто тебя постепенно погружают во что-то вязкое, в некую густую, обволакивающую жижу, из которой нет возможности и сил выбраться, есть только медленное погружение вниз, пока, вместе с последним дыханием не исчезнет последний крик о помощи, оно сродни тому, будто медленно тонешь в болоте. Слепой Елани.
Вместо обвинений и повторения слов из поддельных актов опеки, которые прокурор Оглио Е. Ф. скопипастила и повторила на апелляции в Мосгорсуде, женщина-прокурор в Кассационном суде неожиданно, учитывая имеющиеся факты, приняла сторону защиты, т.е. мою, и моей многострадальной семьи. Слушая доводы прокурора и поворот в этом «шитом белыми нитками» деле стоя, я чуть не потерял сознание, настолько эмоции захлестнули меня. И слезы.
Это были слезы счастья. Слезы, которых до этого события, у меня никогда в жизни не было. А мне 53 года уже как, не вчера родился. Объективность прокурора и неожиданный поворот в деле лучиком надежды осветил накрытый плотными грозовыми тучами мой внутренний мир.
Судьи, при вынесении определения, прокурора поддержали. Дело будет вновь рассматриваться в апелляционном суде, но уже с непринятыми до этого заседания доказательствами, имеющими юридическое значение, о приобщении которых к делу я вновь буду ходатайствовать. В жизни не все потеряно!
Для мужчины, настоящего мужика, показать свои слезы — это показать свою слабость. Для них, а я отношу себя к их числу, «пустить слезу» — процесс порой более скрываемый от людей, чем интимный.
Сказать что я никогда не плакал и не «орал», это обмануть людей. Конечно же, плакал и «орал», последние разы это было дома, в одиночестве, когда никто не видит и не слышит, кроме Вездесущего Бога, тогда, в результате череды врачебных ошибок, скончалась в реанимации моя 8-и летняя внучка Лилия, были слезы и на ее похоронах, когда руками засыпал маленький белый гробик навсегда прощаясь со страдавшим по вине врачей всю свою короткую жизнь ребенком, для которого в России так и не нашлось донора для трансплантации костного мозга, в необходимые немалые средства для сопровождения этой «бесплатной» операции дело не упиралось.
Душили слезы, когда одиноко брел в темноте до остановки из «отстойника» Косино-Ухтомское, видимо, с издевкой названным ЦПСиД (Центр поддержки семьи и детства), где общался со своими детьми, столкнувшимися в этом заведении с АУЕ, гнидами, вшами и клопами, неправильным и недостойным отношением к детям и их родителям сотрудников казенного учреждения, как будто специально провоцирующим конфликтные ситуации своими словами и действиями, придумываемыми ими на ходу запретами и ограничениями, но это были другие слезы — от беспредела, лжи и безысходности, иезуитского садизма и провокаций чинуш, «вводящих в блудняк», ответить на который, по-правильному — значит окончательно обречь детей на детдом, а себя на срок, «дурку» и тому подобное, а не ответить — проявить слабость. От невозможности что либо сделать, чтобы облегчить страдания моих детей — домашних, умных, ласковых и послушных, не пуганных, до изъятия со школьных занятий — ни в чем не ущемленных, но, волею работников прокуратуры, опеки и подыгрывающим им чиновникам, попавших в дикую для них обстановку, которую, надо полагать небезосновательно, сравнивают с содержанием в местах лишения свободы известные правозащитники при Президенте РФ.
Тут я немного отойду от канвы повествования и сделаю небольшую ремарку в три абзаца. Три этих абзаца это кратко изложенные три истории моей жизни. Это невыдуманные истории, не приукрашенные, ради красного словца.
Еще в начале лихих девяностых, в большой, шумной и немного подвыпившей компании, по какому-то торжеству собравшейся в моей квартире в Измайлово, один этнический мусульманин (уже умерший), неблаговидно высказался о христианах их вере в Бога. Я, на тот момент, горячий неофит, схватившись за нож, мгновенно осознал, что криминала в моем доме быть не должно, в эту же секунду, сам себе, пригвоздил к столу ножом правую руку (взялся — режь). Потом, сжавши ее в кулак, показал его с ножом этому знакомому, мужу подруги жены, затронувшему в недостойном ключе межконфессиональные вопросы. Присутствовавшие «выпали в осадок», я не стонал, не скрежетал зубами, не распускал нюни, даже на тот момент не почувствовал боли, настолько эмоциональное состояние откинуло на второй план боль от прободенной самим собой кисти руки. Удивительно, но кровь почему-то сразу не потекла, а как бы застыла на несколько секунд, прежде чем фонтаном вырваться наружу, с чем это связано — не знаю, но я с любопытством успел посмотреть на окружающий мир через дыру в кисти. Руку перевязали, кровь перестала течь через минуты три и я покинул собрание, поскольку оставаться там не было желания. Рана, сперва сильно опухнув, зажила за неделю, сейчас шрам практически не заметен.
Позднее, в начале двухтысячных, за соседа и, по-совместительству, товарища, полковника в отставке, которому я пришел на выручку, один уголовный элемент проткнул мне насквозь уже другую руку вилкой. Он, как и я по-молодости, стоял на принципе «взялся — режь» и никакие аргументы не убеждали его положить столовый прибор на место. Причем за вилку он схватился в качестве самообороны, поскольку повздоривший с ним в веселой компании «красный командир» схватился за нож, который выбил ногой из его руки хозяин квартиры. Выбить вилку из руки другого гостя он не решился, и, паникующий, прибежал ко мне домой, умоляя помочь — прекратить разворачивающуюся драму в его квартире. И я, не задумываясь ни на секунду, пришел на выручку полковнику, кавалеру двух орденов Красной Звезды и других наград, за которого, среди достаточного количества людей, тем не менее — кроме меня, некому было заступиться. На моем лице не было ни капли эмоций, ни один мускул не дрогнул, когда гость «при понятиях» примерялся, прикладывал вилку к кисти моей руки, лежащей перед ним на столе вместо глаза полковника, «брал на испуг», но я не повелся. Держа вилку в одной руке, другой он резко ударил сверху по ручке, и столовый прибор своими четырьмя зубцами, как четырьмя гвоздями насквозь прошил руку, тогда от меня никто не услышал «ни крика, ни стона». Увидели только улыбку победившего человека. Самого себя, свой страх, в том числе. Конфликт, из-за которого полковник мог лишиться глаза, был исчерпан, я улыбнулся и стряхнул вилку с руки… Потрясенный преступник по достоинству оценил мой поступок и сказал, что за всю свою бурную карьеру он первый раз встречается с таким человеком, взял мою руку в свои, поцеловал ее, обработал рану антисептиком и перебинтовал. Мы еще потом долго с ним беседовали на темы жизни и понятий, другие темы, я его не осуждаю, хотя и до конца понять тяжело. Вот такие страсти бушуют в спальных районах, это Гольяново, детка, а он третий в мире район по криминалу, согласно международным независимым источникам. И мне посчастливилось жить в самом центре этого самого большого в Москве, если не во всей России и криминализированного района — т.н. «свинячем проезде». Эту историю целиком я опубликую отдельно, если тема будет интересна читателю, отпишитесь в комментариях. Для одного писать не буду.
Был еще один случай, в 2011 году, на 9 день после смерти моей матушки, когда один моральный урод в компании двух приятелей, находившийся под влиянием каких-то препаратов, неожиданно напал на моего несовершеннолетнего сына, в то время заканчивающего школу и готовившегося к ЕГЭ, нокаутировал его двумя ударами в челюсть (сломал верхнюю и нижнюю с разных сторон). Повалив одного, и находясь сверху, от того же, что ударил сына, я получил пыром в глаз, все рассеклось до черепа, потом мне этот же урод ломал позвоночник, плясав на моей спине всем весом своей откормленной туши, как рассказывает моя дочь, тоже «получившая свое» по полной программе, я находился без сознания, очнувшись, эмоций не проявлял тем более слез, хватило сил только доползти до сына, на голове которого буквально плясал потерявший берега урод и закрыть . Врач-хирург приемного отделения 36 больницы накладывал швы на рассеченную до черепа бровь, я спокойно говорил с ним, рассказывал истории, и даже шутил, не разу не показав, что чувствую боль, он это понял и сказал мне после операции, что никогда не встречал такого человека. Эту историю я опубликую отдельно, если эта тема будет интересна читателю, отпишитесь в комментариях.
Я к чему про эти три эпизода «жития моего» рассказал — к тому, что боль бывает разная. Физическая — приходит и уходит, ее можно перетерпеть, сжав зубы, отвлекшись от нее эмоциональным состоянием, но боль души, боль от несправедливости и беспредела остается надолго, если не навсегда и постоянно гложет не согласное с таким положением вещей сознание.
И еще, в качестве послесловия.
Не верьте тем, кто утверждает, что у нас все суды куплены! Всех не купить, как и не пересажать. Еще остаются в прокуратуре и судах люди, которые объективны, беспристрастны, для которых Законность и Честь находятся выше корпоративной этики. Этой порочной практики, при которой поддерживая своих коллег в противоправных действиях или их скрывая и покрывая, их коллеги становятся, таким образом, соучастниками преступления.
У россиян еще остается слабенькая надежда, что не все еще чиновники, сотрудники нашей прокуратуры и судьи куплены и подвержены, как железо, ржавчине — тотальной коррупции. В этом я убедился вчера.
Возврат моего дела из кассационного суда назад, в апелляционный суд — прямое тому подтверждение. Маленький лучик надежды, забрезживший среди грозовых туч беспредела и подлога чиновников, даст Бог — превратится в неиссякаемый свет и из мрака высветятся все грязные дела опеки и прокуратуры.
Даст Бог — грозовые тучи, сгущавшиеся над моей семьей и мечущие гром и молнии, развеются, и дети, Свет моей жизни, которых я люблю больше своей жизни, окажутся, наконец, дома, где их любят и ждут и больше никогда по чужой воле его не покинут.
Хотелось бы от всей души поблагодарить всех тех неравнодушных людей, которые молились за моих детей, мою семью, меня и «держали сжатыми кулачки». Да, нашлись и такие люди, среди застывшего и оцепеневшего безбрежного океана равнодушия, их немного, но они есть и несут свой крест не для украшения поверх водолазки. Так же благодарю тех, кто читал, оставлял комментарии, лайкал и репостил мои статьи, чтобы они продвигались на Дзене и других ресурсах, чтобы их видели люди и знали из первых рук, что происходит в Стольном Граде на примере моей семьи. Пусть их тоже немного, но они «в тельняшках». Спаси вас Бог, люди добрые!
Пусть, если и будут в вашем доме слезы, то только — слезы радости!
Борис Климов, писатель, журналист, Лауреат высшей журналистской премии профессионального признания «Лучшие перья России» за 2000 год